К началу XVI века был завершен процесс становления русского осмогласия, демественного и путевого роспевов. К этому времени был создан весь круг песнопений, входящих в богослужение как воскресных дней, так и праздников всего года. Раздельноречное (наонное) знаменное пение достигло апогея своего развития. В середине XVII века была предпринята попытка перевести певческие богослужебные книги наречь, что привело к самым печальным последствиям.
В отличие от наречной «традиции», которая образовалась скачкообразно – в результате культурной революции XVII века, в наонной традиции текст и напев сочетаются органично, естественно, т.к. процесс становления раздельноречной певческой монодии происходил постепенно, благодаря соборному разуму церкви. При распевании церковных текстов использовался тот же принцип слогоритмической организации, который применялся и в Византии. В наречном же изводе эта естественность исчезает из-за сокращения гласных в тексте и попытки совместить мелодическое и словесное ударения. В результате ядро попевки оказалось разрушено: пострадала не только графика невм ядра попевки, сложившаяся веками, но и соответствующий ей каденционный мелодический оборот, который стали дробить на слоги, и даже вводить в него читок. Именно поэтому звучание реформированных (наречных) песнопений стало таким искусственным, надуманным и лишенным должной красоты, что сыграло не последнюю роль в кризисе знаменного пения, наступившем после реформы. Еще одна особенность наречной «традиции» заключается в том, что наречники распевают церковнославянские тексты без церковнославянского произношения, а произношение, как известно, влияет на смысл произносимого. Таким образом, еще сильнее искажается звучащая икона золотого века русской святости.
Слышавшие пение безпоповцев, – говорит исследователь богослужебного пения проф. Смоленский, – распевающих по «хомоням», усердно удержавших вполне и всякие «хабуве» и «аненайки», без сомнения были поражены особенностями выговора текста песнопений (Предисловие к «Азбуке Мезенца». Казань. 1888 г. С. 37). Хомовое пение имеет свои характерные особенности. Так, окончание «хъ» в пении пропевается «хо», вместо «мъ» поется «мо», вместо «въ» – «во». Отсюда и название пения – хо-мо-во-е. Ирмос седьмой песни «Великого Канона» поется «хомовым» напевом: «Согрешихомо и беззаконовахомо, не оправдихомо передо тобою, ни соблюдохомо, ни сотворихомо, якоже заповеда намо, но не предаиже насо до конеца Отеческии Боже».
Во второй половине XVII века в связи с безумными реформами церковной жизни стали раздаваться первые возражения против хомового пения. Наиболее сильным является принадлежащее некоему иноку Евфросину (XVII в.) «Сказание о различных ересех и хулениях в знаменных книгах от неведения содержащихся»: «Многа убо и безчисленна злая опись в знаменных книгах, – говорит Евфросин, – редко такой стих обрящется, который был бы не испорчен в речах во всяком знаменном пении... Священныя речи до конца развращены противу печатных, письменных, древних и новых книг. Где бо обрящутся в священном писании нашего природного языка словенскаго диалекта сицевыя, несогласныя речи: Сопасо, пожеру, во моне, иземи, людеми, сонедаяи? Евфросин обращается с призывом к царю и патриарху, дабы исправить крюковые церковные книги и ввести истинноречное пение (М. Макарий. История Русской Церкви. Т. XI. С. 169; А. Бороздин. Протопоп Аввакум. С. 9).
В 1652 году царь Алексей Михайлович велел собрать в Москву из разных мест 14 лучших певцов и вменил им в обязанность «пересмотреть и исправить знаменныя книги, чтобы всякое церковное пение было истинноречное» (М. Макарий. Там же. С. 174). Но «в те времена грех ради наших прииде моровое поветрие. Того ради... праворечное знаменное правление пресечеся. По тех же временах, начаша царствующаго града Москвы во всех градех и в монастырех, и в селех знаменнаго пения малоискуснии мастеры, койжде всяк от себе исправляти на правую речь пение, и во единогласие не приидоша. Овоже грубии и зело малоучении на великое дело дерзнуша. И от того их дерзновения везде во всех градех и селех учинилося велие разгласие, и во единей церкви не токмо трием, или многим, но и двема пети стало согласно невозможно (Азбука Мезенца. С. 2).
Лишь в 1666 году была образована особая комиссия, работы которой официально закрепил разбойничий собор 1666-67 гг. (решения этого собора были отменены в 1971 г.). В постановлении собора говорится о том, чтобы все покорились распоряжениям собора, и книги «яже исправишася и приведошася и напечаташася при Никоне, приимати и гласовное пение пети на речь, и святый символ приимати без прилога «истиннаго», и знамение честнаго и животворящаго креста творити на себе тремя первыми персты руки (мудрование еретика папы Формоса)». На этом же соборе был окончательно осужден протопоп Аввакум, а на всех сторонников хомового пения и древних церковных обычаев были наложены проклятие и анафема (См. текст соборного постановления. Т. Филиппов. Современные церковные вопросы. Спб. 1882 г. С. 286-288). Ревнители церковной старины не принимали, однако, новых исправлений, так как, во-первых, новые тексты исправляли по униатским греческим книгам, которые после падения Византии (†1453 г.) печатались в иезуитских типографиях, а во-вторых, сами греки до принятия двух уний с католиками (1-я в 1274 г. и вторая в 1439 г.) крестились двумя перстами. «Характерный инцидент, – говорит А. Преображенский в своем исследовании, – произошел на этой почве еще до собора 1666 г. в Соловецком монастыре, этом оплоте старины и староверия. Под влиянием слухов о том, что в Москве хомовое пение преследуется, архимандрит Варфоломей вздумал было ввести в монастыре наречное пение. Но братия была против, и головщики выпевали службы по старинным знаменным переводам. Варфоломею однажды пришлось в алтаре уговаривать высших представителей монастырских не противиться наречному пению, но некий диакон Нил "учал на Варфоломея кричать: Держишь-де ты уставщика попа Геронтия, да и ты-де еретик, он-де тебя ереси научил, а Арсений-де грек, научил ереси патриарха Никона, а патриарх-де Никон будто научил ереси, а кого, и того поведать мне на письме невозможно". В результате, Варфоломей должен был уступить и подчиниться большинству, и представитель монастыря на соборе 1666-1667 гг. заявил, что наречного пения в Соловецком монастыре не поют» (А. Преображенский. Культовая музыка в России. Спб. 1924 г. С. 35). Прошло 250 лет. Картина изменилась. Теперь нередко и среди старообрядцев можно услышать, что хомовое пение – результат «злых описей». А иные отвергают это пение под предлогом, что оно «еретическое»: «Хомовое пение против печатных книг в буквах несогласно, вместо ера и еря пишет он и есть в окончании. И сие оны и ести в богословских речех ереси составляют (Г. Артамонова. Защитительная записка за наречное пение. Изд. 1875 г. С. 7). Такое мнение о хомовом пении, безусловно, нужно признать совершенно неправильным, произошедшим от неграмотности. Широко поставленное сравнительно-историческое изучение славянских языков, подробное изучение их фонетики и особенностей древнего церковнославянского языка позволяют нам несколько разобраться в вопросе: а что же такое наонное пение? Еще в 1820 г. А.X. Востоков в своей замечательной книге «Рассуждение о церковнославянском языке» затронул некоторые фонетические особенности церковнославянской речи. Он первый, путем изучения древнейших рукописей, пришел к выводу, что ъ и ь в древнем языке обозначали особые звуки (Н. Грунский. Лекции по древн. церк-слав. языку. Юрьев. 1906 г. С. 30-31; Е. Карский. Очерк научн. разработки русского языка. Л. 1926 г. С. 2-21).
И действительно, если обратим внимание на тексты старинных русских рукописей, то поразимся обилию букв «ъ» и «ь» на месте чистых гласных современного русского языка. Такие слова, как: дьнь, вьрътьпъ, възнесеться, въспойте, тьпъть, мълъни, кънязь, пълънъ, длъгь, лъгъкъ, стълпъмь, встречаются в каждом предложении. «Нам должны показаться странными слова, – говорит Н.К. Грунский в своих "Лекциях по древне церк-слав. языку" (См. "Лекции". Юрьев. 1906 г. С. 54), – в которых нет, по нашему, ни одного гласного звука, т.к. ъ и ь у нас не имеют значения гласных звуков. Между тем, приведенные для примера древн. церк-слав. написания вполне правильны, если принять во внимание, что первоначально ъ и ь передавали на письме гласные звуки». «Старославянский язык имел большее количество гласных, чем современный русский язык, – говорит проф. М. Колосов. Сверх тех гласных, которые свойственны современному русскому языку, в старославянском было два глухих гласных – ъ и ь» (Старославянская грамматика. 1927 г. С. 56). Полугласные звуки ъ и ь – остаток далекого прошлого, когда все славянские племена составляли одну семью и говорили на общем праславянском языке. «В праславянском языке существовали особые, очень краткие гласные ъ и ь (из которых ъ был по качеству гласной средней между у и о, а ь – гласной средней между и и е), – говорит Н.С. Трубецкой (К проблеме русского самопознания. 1927 г. С. 56; См. еще А. Преображенский. Руководство к изуч. др. церк.-слав. языка. М. 1913 г. С. 5).
Эти гласные, продолжает он дальше, – в одних положениях (наприм. в конце слова или перед слогом, заключающим в себе другие, нормально-сильные гласные) были «слабы», т.е. звучали особенно кратко, а в других положениях (наприм., перед сочетанием р или л + согласная, далее перед слогом, заключающим в себе слабое ъ или ь) были сильны, т.е. имели приблизительно такую же длительность, как всякие другие гласные (Там же. С. 56).
«Славянский текст в составе слогов обиловал буквами полугласными, – говорит проф. Д. Разумовский. – Каждая полугласная буква в нотном тексте песнопений имела над собою музыкальный знак. Непроизносимое ныне слово дьньсь имело над собою три знака, по одному знаку над каждою полугласною буквой ь. Полугласные буквы при этом, очевидно, произносились, ибо поставленные над ними знаки должны были иметь свой явственный звук» (Д. Разумовский. Церк. пение в России. М. 1867 г. С. 546). Достаточно просмотреть древние певчие книги, чтобы убедиться в этом. Для указания большей длительности полугласный звук ъ иногда писался подряд несколько раз. Ни одна европейская азбука не имеет подобных знаков.
«Составитель кириллицы, выразив полугласие, остаток прадавнего полногласия, показал здесь всю глубину своих познаний в языках и тонкую наблюдательность в деле того языка, для которого трудился» (А. Майков. История сербского яз., М. 1857 г. С. 546). Постепенно слабо произносимые ъ и ь стали исчезать и утрачивать свое значение произносимых звуков, превращаясь в знаки – показатели твердости или мягкости согласных. «У южных славян слабые ъ и ь исчезли очень рано, во всяком случае, уже в XI веке, а от южных славян исчезновение слабых ъ и ь передалось другим славянам, причем наиболее отдаленных частей славянской территории (напр., русского севера) это явление достигло только к XIII веку» (Н. Трубецкой. К проблеме русск. самопозн., С. 56).
Когда буквы ъ и ь утратили свое прежнее значение, наши предки, чтобы сохранить старое произношение и связь с крюковыми знаками, стали заменять знаки ъ и ь соответствующими приблизительно им звуками (т.е. о для ъ и е для ь). Как исстари слово дьньсь состояло из трех слогов, так оно стало произноситься и в дальнейшем, получив в певчих книгах новое изображение — денесе (ь = э). Что же удивительного, если старообрядцы, хранители церковной старины, сумели донести до наших дней отголоски праславянской речи в виде произношения полугласных букв ъ и ь. Если некоторым произношение ъ и ь кажется архаизмом и даже «еретичеством», то с их точки зрения вообще церковнославянский язык со всеми его особенностями придется отбросить и заменить более модернизированной светской речью. Однако церковнославянский язык – это язык, на котором мы молимся, поэтому его ни в коем случае нельзя смешивать с тем языком, на котором мы говорим в повседневной жизни. Да и в современном русском языке мы продолжаем использовать наонный принцип при произнесении некоторых слов. Например, говорим «приходите ко мне», т.е. к предлогу «к» добавляем «о». Или говорим «ото всюду» – к предлогу «от» добавляем «о». И это нас нисколько не смущает. Поэтому нам нужно просто понять, что раньше таких вот «ото» было просто больше, чем сегодня, и вполне нормально было сказать не только «ото всюду», но и «ото меня» и т.д. Представим себе, что через 300 лет редуцируются гласные в некоторых словах, например, будут говорить не «ко мне», а «к мне», или не «ото всюду», а «от всюду», или не «обо всем», а «об всем» и людям, которые будут жить в это время, будет казаться, что «ото всюду» звучит как-то не привычно, не грамотно, а некоторые даже скажут, что говорить «ото» – это ересь. Невежды, привыкшие мерить все на свой аршин, подхватят это «знание» и разнесут его по всей земле, и все начнут думать, что это правильно. Так произошло и с наонным пением. В XVII веке некоторые гласные в словах перестали произноситься и люди к этому привыкли, и даже некоему Евфросину показалося, что в древних наонных книгах ересь уфундовалася, и заразилась этим мнением вся церковь, и даже сам Царь и Патриарх. Но были и тогда люди грамотные, которые хорошо понимали, что церковная иерархия впала в очередную пестрообразную прелесть, как это бывало уже не раз, и лишь в 1971 г. осознала свою ошибку – на Поместном Соборе признала церковную реформу Никона «ненужной ломкой церковной обрядности», а старый обряд равноспасительным. Но плоды этих реформ и по сей день дают о себе знать, ибо «везде во всех градех и селех учинилося велие разгласие, и во единей церкви не токмо трием, или многим, но и двема пети стало согласно невозможно». И действительно, в каждом храме сегодня свой устав и свой роспев, а между певчими «велие разгласие» и разновкусие и безконечный спор о том, как надо… Отсутствует лишь исконный знаменный роспев золотого века русской святости.
Валерий Смирнов